Вот уже много веков благовестом Церковь зовет всех верных своих чад прославить Бога, ставшего человеком «нас ради и нашего ради спасения», и  вместе с тем явить в этом мире пришедшее в силе осуществовавшееся Царство Божие. На этой земле оно выражается в совершении Евхаристии, как теснейшем соединении с Богом и собрании в единстве духа и союзе любви «рассеянных чад Божиих». 

За небольшой для истории период времени под влиянием апостольской проповеди над античным миром и варварской Европой воссиял Крест Христов. И живительная сила христианства даровала смысл существованию как отдельному человеку, так и целым народам.  Но что-то действительно трагически необъяснимое произошло внутри христианской цивилизации, если Тот, Кто дал ее, стал ненужным, скучным, лишним, а Его заповеди – ненавистными. И вот теперь, подходя к храму в «день Господень», мы видим не мощный поток устремляющихся в него познавших Бога и спешащих напитаться живой водой богообщения, но, пожалуй, слабый ручеек в основном людей престарелого возраста. Любого христианина,осознающего себя частицей, членом Церкви и помнящего о назначении Ее нести свет Христов миру, не может не беспокоить, болью отзываться в сердце видимая, продолжающая шириться отчужденность людей от веры, церковной жизни. 

В поисках причин этого отпадения современного общества от Церкви многие склонны обращать мысленный взор к книге Апокалипсис и видеть во всем происходящем закономерное течение событий последнего времени: «Сын Человеческий придя, найдет ли веру на земле?» (Лк.18.8). Как ответ на вопрос, терзающий ум верующего человека,звучит и притча Христа о званных на ужин (Лк. 14.16-24). В ней иносказательно предстоит пред лицом мира Господь, посредством голоса Церкви зовущий всех людей разделить Его Трапезу, вкусить Пищи и Пития - Тела и Крови Христовых, дающих жизнь вечную. Но это приглашение по разным причинам отвергается людьми. Как много веков назад, так и теперь лень и косность скрываются под личинами страстности естества с невозможностью следовать Божественным, церковным установлениям с их воздержанием и самоограничением. Таятся в современном культе, религии потребления, с ее чрезмерным вниманием к внешности и достатку, явно превышающему необходимость, гнездятся в семейных отношениях, ставя их на первое место. Безусловно, есть среди слышащих зов Церкви и явно противляющиеся воли Божией. Те, которые вопреки указанию Господа зарывают, губят данный им талант вечной жизни, не возделывая, не орашая семя благодати, брошенное в их сердца в Таинстве Крещения. Но, пожалуй, большинство людей нелицемерно, просто и наивно не понимают, в чем сущность христианства, не видят, не ощущают связи его с Церковью.  Для них остается неясным, зачем нужно Ее составлять, посещая богослужебные собрания.

К сожалению, дух времени, пронизывающий собой все сферы жизни современного человека, не оставляет без тлетворного, искажающего воздействия и самую сокровенную религиозную область. Культ благополучия, потребления, преувеличенное внимание к здоровью, в восстановлении или поддержании которого приемлемы любые, в том числе и оккультные способы, преломляет взгляд людей на Церковь и Ее Таинства, как на средства в получении искомого. При таком умонастроении Церковь превращается  в маркет, удовлетворяющий религиозные потребности, где за определенную плату при помощи магических действий можно решить проблемы с бизнесом или материальным благополучием, семейные неурядицы,или просто вернуть утраченное душевное равновесие.Крещение здесь воспринимается как оберег, чтобы ребенок был спокойным, хорошо спал, слушался родителей. Таинство Евхаристии - как универсальное целительное средство от телесных недугов, причем не зависимо от готовности человека к его принятию. И вот мы оказываемся как будто в комнате с кривыми зеркалами, где всепереворачивается с ног на голову. И в этих мутных, искаженных образах понимаемой так Церкви уже невозможно определить, навеяны ли они христианством,или это снова набирают силу в сознании современников языческие призраки.

Безусловно, подобное отношение рождается, развивается и передается как опыт восприятия при отсутствии осознанного выбора. Пожалуй, из огромного количества людей, приходящих к купели Крещения, лишь небольшое число подходит к этому ответственному решению после поисков и сомнений, через убеждение в истинности православия, сформировавшееся путем изучения, сопоставления других существующих вероисповеданий, а не в силу традиции и национальной принадлежности. Как следствие такого отношения Крещение не переживается как начало новой жизни во Христе, долженствующее выразиться в исполнении Его воли, в жизни по заповедям Божьим. В наш век с особенной силой и настойчивостью культивируется, утверждается эгоистическое отношение к окружающему миру, человека к человеку. Современный человек все более и более обособляется, воздвигая стены отчуждения и прорывая непреодолимые пропасти непонимания, противопоставляет себя другому. Поэтому Крещение, принимаемое исключительно  из личных соображений, зачастую далеких от его истинного смысла, не воспринимается как вхождение в общество людей,обновленных этим Таинством, т.е. в Церковь, где они,соединенные теснейшими узами любви, помогают друг другу совершать подвиг христианской жизни через молитву и научение.

Но, как кажется, корнем неприятия Церкви можно назвать отсутствие в жизни современного человека понятия подвига, способности к самоотречению, преодолению  устремления к разрушающим привычкам, ограничению своих всевозможных потребностей ради блага окружающих. В противоположность пропагандируемому модному  взгляду на человека, реализация и раскрытие которого происходит  только тогда, когда  достигается максимальный успех и преуспевание для себя, христианство утверждает, что только в жертве, в служении другому по образу Христа, он раскрывается как личность, лик Божий.

В основу взгляда Церкви на смысл существования человека положена идея его постепенного преображения через исцеление и врачевание духовных недугов и пороков,свойственных ветхому, не обновленному человеку. Преображение, обновление, воспринимаемое христианином как центральное делание жизни, сопряжено с подвигом и трудом. Глава Евангелия, повествующая о преображении Христа пред тремя учениками, обращает внимание на то, что этому великому чуду предшествовал длинный и немалый путь восхождения на гору Фавор. Этот путь восхождения, совершаемый в труде и подвиге, предлагает каждому  Церковь. Вне Ее помощи, указания правильного направления, невозможно преодоление этой узкой и коварной дороги, ведущей к вершине познания Бога и соединению с Ним. Поэтому подвиг веры в Церковь и жизни в Ней заключается в деятельном следовании, послушании ее предписаниям и отсечении эгоизма, себялюбия через проникновение духом единства и любви со всеми, кто ее составляет.

Первым шагом на пути к познанию Церкви для всякого человека является вера, убежденность в истинности и святости советов, которыми она с ним делится. Очень ярко эта мысль была выражена свщмч. Иринеем Лионским,наставлявшим, что «не должно у других искать истины, которую легко заимствовать от Церкви. Ибо в нее, как бы в богатую сокровищницу, Апостолы в полноте положили все, что принадлежит истине, так что каждый желающий может принимать от нее питие жизни». Среди этих многих божественных даров, вложенных в Церковь, важными и необходимыми можно назвать молитву и пост. Наверное,ничто так не пугает наших современников в дисциплине Церкви, как длительное и частое воздержание. Чем глубже происходит погружение в комфортную и сытую жизнь, тем более посты переживаются как тяжелый и непереносимый подвиг. Однако их важность для нас подчеркивается и церковным календарем, в котором они занимают большую часть года. В противоположность распространенному в нецерковной среде восприятию поста, как пищевой диеты, Церковь учит, что отказ от сытой и тяжелой скоромной пищи служит лишь помощью к обузданию страстей телесных и душевных. В этой непростой духовной борьбе не достичь победы и не уврачевать ран поражений без подвига молитвы. Кажется, что этот вид духовного внутреннего делания понятен каждому, не нуждается в разъяснении и тем более в научении ему. Но часто она понимается не более чем просьба, обращенная к Богу, о даровании чего-либо, и, как правило, не имеет непрестанного характера. И даже тогда, когда она творится регулярно, молящийся замечает постоянное рассеивание внимания, блуждание мыслей и образов, а иногда услаждается ощущениями будто бы благодатного характера. Церковь же устами того же свт. Игнатия учит, что молитва есть «плач падшего и кающегося человека перед Богом… излияние сердечнх желаний, прошений, воздыханий падшего, убитого грехом человека пред Богом. Для правильности молитвы надобно, чтобы она приносилась из сердца, наполненного нищетою духа, из сердца сокрушенного и смиренного». Такой образ молитвы, безусловно, является непростым подвигом, особенно в современном мире с развитием телевидения и интернета, наводняющими сознание всевозможной информацией и фантазиями. 

Путь на гору Фавор, путь к личному преображению немыслим без помощи и постоянной поддержки как физической, так и духовной со стороны спутников - тех, которые также совершают это трудное восхождение в борьбе и подвиге. Иными словами, он совершается в Церкви и с Церковью. Эта взаимная забота друг о друге была бы немыслима без единства и любви между собой всех. Господь пришел на эту землю, «чтобы рассеянных чад Божиих собрать воедино» (Ин. 11.52). Богословствуя об этом божественном соединении людей, свт. Василий говорит: «Это главное в Спасителевом домостроении во плоти – привесть человеческое естество в единение с самим собою и со Спасителем и, истребив лукавое сечение, восстановить первобытное единство подобно тому, как наилучший врач целительными врачевствами вновь связывает тело, расторгнутое на многие части». 

Единство, дарованное нам Богом, как всякий Его дар, нуждается в усвоении нами, личном переживании. Прежде всего, препятствием к единству со всеми служит личная греховность, собственная раздробленность, выражающаяся во внутреннем противоречии, так очевидном при стремлении к исполнению заповедей Божиих. Соединение со всеми в вере так, как оно переживалось ап. Павлом: «мы многие составляем одно тело во Христе, а порознь один для другого члены» (Рим. 12.5), немыслимо без преодоления собственного эгоизма, замкнутости. А это означает, что оно невозможно без кропотливого труда. Особенную остроту этот подвиг преодоления индивидуализма преобретает теперь, когда вся культура обрушивает на человека проповедь себялюбия и занятости только собой, своими интересами. Получая общественное одобрение, семена этих плевелов, падая на плодородную почву сердца, больного грехом, как никакие другие дают сильные корни и обильные плоды. Они заглушают собой для многих слабые ростки стремления к единству друг с другом. 

Безусловно, возникает вопрос, где мы можем осуществить это дарованное единство, где оно может стать осязаемым, видимым? Ответ может быть только один – в богослужении. Именно за ним мы осуществляем это единство и именно за ним становится ощутима вся трудность подвига преодоления разобщенности друг с другом. Прежде всего обращает на себя внимание отсутствие у многих, даже верующих церковных людей, переживания богослужения, как собрания. Ап. Павел, начиная наставления хритианам Коринфа о богослужебных собраниях, предваряет его словами: «Когда вы собираетесь в церковь» (1 Кор. 11.18). Действительно, мы собираемся в церковь, все вместе с одной целью, в одном общем устремлении – испросить и одновременно совершить великое Таинство преложения принесенных нами хлеба и вина в Тело и Кровь Христовы. И как любое собрание, за которым решаются какие-либо вопросы, немыслимо, если участвующие в нем приходят в разное время, с опозданиями или к концу, так и богослужебные собрания, долженствующие явить единство, не должны пренебрегаться членами церкви. Однако в действительности многие считают нормальным приходить к Литургии  и с опозданиями, и к середине, и даже только ко кресту. Еще более удивительным явлением можно назвать посещение храма вне богослужебния. Безусловно, храм является святым местом, и в нем ощущается присутствие особой благодати Божией. Но, однако, вне собрания в нем церкви, он, как это не звучит странным, пуст. В годы советских гонений верующие изгонялись из храмов и были вынуждены собираться в церковь на частных квартирах. И именно там была церковь, и это место становилось храмом. Странно было бы предположить у кого-нибудь возникновение мысли посетить эту квартиру вне собрания церкви для получения какой-то особой энергии и т.п. 

Нарушить богослужебное единство можно не только, так сказать, физически, опаздывая, или же вообще не приходя к службе, но и молитвенно. Вся структура богослужений, и, конечно же, Литургии, с одной стороны, являет молитвенное единство, соединение всех в общем устремлении, с другой стороны – этому научает, влечет к нему. Молитвы, произносимые священником, дьяконом, возглашаются от лица всей церкви. Они все и всегда содержат множественное число. По мысли протопресвитера Николая Афанасьева, здесь «мы», «нас», «нам» относится не к епископу и сослужащим с ним священникам, так как древняя Церковь не знала сослужения в современном смысле. Сослужителями епископа был весь народ, а не одни только пресвитеры. Когда молитва произносится от имени одного предстоятеля, то текст молитвы не оставляет никакого сомнения в этом: «личное местоимение первого лица употребляется в единственном числе: «Помяни, Господи, и мое недостоинство...» Единство молящихся в храме и предстоятеля, их сослужение выражается в диалогической форме взаимообщения епископа, священника с народом Божиим, во взаимном преподании мира. «При самом также совершении страшных Таин священник молится за народ, а народ молится за священника, потому что слова «со духом Твоим» означают не что иное, а именно это. И молитвы благодарения также общие, потому что не один священник приносит благодарение, но и весь народ. Получив сперва ответ от народа и потом согласие, что достойно и праведно совершаемое, начинает священник благодарение», — говорит свт. Иоанн Златоуст. Но как бывает сложно, подчас и невозможно для многих преодоление внутреннего индивидуализма, замкнутости, выражающихся в постоянном обращении к Богу только о себе, о своих нуждах, переживаниях. По точному замечанию прот. Александра Шмемана «надо твердо знать и понимать: в храм мы идем не для индивидуальной молитвы, мы идем собраться в церковь. И сам видимый храм есть только образ того нерукотворного храма, который он знаменует».

Таким образом, вхождение в жизнь с Богом во Христе, в Церковь, в мир веры,  предполагает личный ответ – устремление, выражающееся в подвиге. Господь никому со страниц Евангелия не предлагает легкого, красивого и беспечного пути, но узкий, тернистый и сопряженный с постоянным самоограничением. Без этого немыслим рост и само преображение в новое творение во Христе: «Доныне Царство Небесное силой берется, и употребляющие усилие восхищают его». (Мф. 11.12).